Не говорит летописец — в доброй ли дружбе после смерти
Константина жили меж собой потомки Всеволода Большое Гнездо, или каждый о
своей
выгоде думал. Старшим стал брат Константина Юрий. Сидел он
великим князем во Владимире, владел Суздалем, а его братья и племянники
владели другими городами.
Крепок был союз братьев-князей Юрия и Ярослава с
посадскими людьми мизиньных городов. И бояре ростовские успокоились,
заполучили они князя, угодного им, — юного сына Константинова Василька,
смирно жили по своим поместьям и теремам и будто довольны были.
Год от .году росла сила земли Суздальской. Мир и покой
обрели города. Как молодые островерхие елочки на старых лесных гарях,
вырастали в тех городах терема именитых людей и бояр. И прятались резные
терема, из вековых сосновых бревен рубленные, в густых вишневых и яблоневых
садах. И были- они одни одного краше разноличным узорочьем от малых окошек до
князьков на крышах, принаряженные, с крылечками резными, с золотыми Петушками
и голубями на шпилях. Брат Юрия Ярослав — тот, что шлем потерял, когда бежал
с поля Липицкой битвы, — княжил в Пере-славле-Залесском. Но не сиделось ему в
том малом городе, большего хотелось. Как умер его тесть и стародавний
соперник Мстислав Удалой, снова протянул он руку на Великий Новгород.
А в Новгороде, как и в прежние годы, все бурлила то открытая,
то потайная вражда меж двумя сторонами. Знатные бояре сами хотели править и
крепко держались своего боярского веча. А те горожане, что победнее были —
ремесленники да посадские, — тяготились боярским засильем и склонялись к
Суздальским князьям. За двадцать лет семь раз призывали новгородцы княжить
Ярослава или малолетних сыновей его. Водил Ярослав новгородские полки на
запад — на ливонцев, на север — на чудь белоглазую, многие земли для святой
Софии повоевал. Но нравом он был крут, тяжел и властолюбив. Не военачальником
хотелось ему быть в Новгороде, а всемогущим повелителем.
Семь раз новгородцы говорили ему или сыновьям его:
«Ступайте, вы нам не надобны». И вновь возвращался в свой исконный Переславль-Залесский
оскорбленный Ярослав. Втайне завидовал он старшему брату, великому князю
Юрию, но никто о той зависти не догадывался.
Юрий понимал, что исполнение властолюбивых замыслов его
дяди и отца — взять под свою властную руку все земли Русские ему не под силу,
и устремил свои помыслы на восток.
Был он удачлив — успешно воевал на волжских берегах, ходил
походами на болгар, на мордву, на марийцев, на те племена, что жили по Волге
и друг с другом враждовали.
В самом сердце покоренных земель, там, где Волга с Окой
сходятся, облюбовал он высокую гору и построил на ее вершине грозную
крепость, обнесенную рублеными дубовыми стенами со многими башнями.
В Летописи за 1221 год так говорится:
«Великий князь Гюрги сын Всеволожь заложи град на усть Окы
и нарече имя ему Новьград».
Далече смотрелось с тех башен вдоль обеих рек: запирался
болгарам путь вверх по Волге и по Оке, а враждебным рязанцам не стало выхода
из Оки на Волгу.
Горд и властолюбив был князь Юрий, как дядя его Андрей,
как отец его Всеволод, любил он пировать, веселиться, на охоту часто ездил,
любил свою жену, троих молодцов сыновей, дочерей-красавиц и считал себя самым
счастливым и удачливым князем на Русской земле. Но мнил он о себе чересчур
высоко и решил прославить имя свое на многие и многие века.
Позвал он зодчих, каменщиков, камнесечцев, златокузнецов,
иконописцев и прочих мастеров, что столь многое строили и украшали по воле
его отца. И сказал он им:
— Для меня стройте. Несметные богатства взял я за свои
походы. Половину своей добычи, тысячи пленников отдам я вам. Стройте
белокаменные храмы. И хочу, чтобы красою своею они затмили бы все, что
строили мой дядя и мой отец.
Удалились мастера, стали думу думать, а на седьмой день
вернулись к Юрию. Вышли вперед зодчие, каменщики, камнесечцы, поклонились
князю и сказали ему:
— Не родился еще тот хитрец, кто сумел бы
создать храмы и дворцы краше тех, что стоят во Владимире и в Боголюбове.
Но беремся мы' создать такое, что по-иному затмит все воздвигнутое твоим
дядей и твоим отцом. Коли будет воля твоя, построим мы храмы выше прежних на
целую косую сажень или того более.
И поднимут те храмы свои златые главы к самому синему
небу, и их кресты золоченые, будто копья харалужные, устремятся к облакам.
И слава о твоих великих деяниях, как стая лебедей белых, разлетится
по всей земле Русской.
Отошли прочь зодчие, каменщики и камнесечцы, подступили к
Юрию златокузнецы, поклонились ему и сказали:
— Из того золота, серебра, жемчуга и драгоценных каменьев,
что достались тебе, княже, в походах, мы скуем, отчеканим, отольем
прекраснейшие сосуды и ризы на иконы и на прочее потребное для богослужения. Все
созданное нами разукрасим невиданной мелко сти узорами, перевьем
золотыми нитями, вкуем многое число жемчуга и яхонтов. И еще слушай, княже,
что нам надумалось: мы навесим в твоих храмах двери.
Не найдешь ты на тех дверях ни каменьев, ни жемчуга, ни
серебра: будут они медные, писанные золотом, но столь тонкой, хитрой
и прекрасной работы, какой ни на Русской земле, ни в какой иной стороне, даже
в Царьграде, никто никогда не видывал.
Полюбились Юрию такие сладкие речи зодчих и зла-токузнецов.
Разделил он их на две артели. Одну послал строить в Нижний Новгород, а другую
— в Суздаль.
Говорит летописец, что с той поры долотили и строили
мастера храмы белокаменные «день от дне, начиная и преходя от дела в дело».
В Суздале стоял старый собор, построенный еще прадедом
Юрия, Владимиром Мономахом, из кирпича-плинфы. Дед его, Юрий Долгорукий, тот
храм перестраивал из плинфы и из белого камня. Но был он низок, «безнаряден»,
без украшений.
Говорит летописец, что князь Юрий в 1222 году «заложи
церковь каменьну в Суждали на первом месте, заздрушив старое зданье, понеже учала
бе рушитися старостью и верх ея впал бе».
А в другом месте говорит летописец, что в 1225 году князь
Юрий «сьзда церкы краснейшю первыя». И еще поминает он, что была она «о трех версех»,
то есть трехглавая.
Хотелось Юрию закрепить дружбу с горожанами. Вот и решил
он по примеру брата Константина, построившего для владимирцев малую церковь
Воздвижения на Торгу, подарить жителям Суздаля храм обширный, о шести
столбах.
В Нижнем Новгороде дружины его каменщиков поставили две
белокаменные церкви — Спасо-Преображенский собор и другую, поменьше — во имя
архангела Михаила. Оттуда перебрались они строить в Кострому и в Муром.
А всего было ими построено пять белокаменных церквей. И
судьба всех пяти сложилась печально: все они, простояв сто или двести лет,
разрушились сами собой. Видно, виной тому было великокняжеское тщеславие, а
также самонадеянность зодчих. Захотели они польстить князю и построили
чересчур высокие храмы.
Четыре рухнувших храма — оба Нижегородских, Костромской и
Муромский — были разобраны до основания: затем на их месте построили новые.
В Нижнем Новгороде возле предполагаемого места
Спасо-Преображенского собора были найдены два резных белых камня с витым
растительным узорочьем, а рядом с ныне существующей Михаил-Архангельской
церковью выкопали белокаменную львиную голову, совершенно удивительную, не
похожую ни на одну из восьмидесяти ныне известных львиных голов Владимиро-Суздальского
княжества.
О разрушении пятого храма — суздальского собора Рождества
Богородицы — летописец за 1445 год записал такие загадочные слова:
«Сътворися знамение в соборной церкви в Пречистой в
Суздале — начата святительские гробы горети изнутри и падати, а на завтрее и
сама церковь падеся».
Что же случилось в соборе?
Русские летописи и западноевропейские хроники упоминают о
необычном для Руси и для Средней Европы явлении природы, о слабом
землетрясении, случившемся в том году. Возможно, поэтому «церковь падеся» и в
ней возник пожар.
Нижняя часть собора, включая аркатурный пояс, сохранилась
до наших дней, и это единственное свидетельство труда зодчих тщеславного
Юрия.
Через восемьдесят лет после обвала верха собора старые
белокаменные стены были надстроены кирпичными, вместо трех глав поставили
пять.
В Суздале в XVIII веке жил замечательный человек, соборный
ключарь Ананий Федоров. Изо дня в день усердно писал он подробную летопись
родного города «Историческое собрание о богоспасаемом граде Суждале». В этой
единственной в своем роде рукописи многие страницы посвящены истории собора
Рождества Богородицы.
Когда-то там были обширные хоры (полати), по замыслу
зодчих Юрия предназначавшиеся для именитых суздальских горожан. Ананий
записал, что была в соборе «великая теснота и темнота», поэтому хоры сломали,
окна, «старинные, малые», растесали, многие гробницы епископов и князей
заложили камнями, а крышу покрыли на четыре ската.
Позднее, вплоть до прошлого столетия, пристраивались и
переделывались различные части здания. И только в наши дни под руководством Варганова
и. Столетова-младшего все эти пристройки были снесены, и нижняя часть собора
получила тот вид, какой она имела в XIII веке.
Ну а какой была его верхняя половина? Ведь на Дмитриевском
соборе города Владимира самая краса простиралась выше аркатурного пояса.
Какие белокаменные кружева покрывали эту верхнюю половину собора Суздальского
— мы не знаем. В музее сохранилось лишь несколько обломков полуколонок,
найденных при раскопках. А на какие столбы или на стены опирались три главы —
тоже неизвестно.
Алексей Дмитриевич Варганов, всю жизнь посвятивший убережению
и украшению города Суздаля, тщетно пытался восстановить облик собора, но не
было в его руке ключа, ни с какими другими зданиями не мог он сравнить и
сопоставить сохранившуюся нижнюю часть храма Юрия.
Та белокаменная резьба XIII века, что осталась на
Суздальском соборе, была иного мастерства, нежели узорочье Покрова на Нерли и
собора Дмитриевского. Там колонки аркатурного пояса чуть
уменьшаются кверху, а в Суздале они ровные, будто столбики, нисколько вперед
не выдаются и углублены в стены.
На тех двух храмах мастера высекали чудищ или святых, а
здесь, в Суздале, вдохновляла их сама земля Русская, пустили они по всем
стенам, по капителям и порталам узоры разнотравчатые. Переплетались меж
собой, завиваясь и ниспадая, нежные стебли и листья. Особенно полюбились
мастерам острые и кудрявые листья татарника, с колючками на концах зубцов; их
рисунок перенесли они на белокаменные узоры.
Стены древнего собора, включая аркатурный пояс, были
сложены из желтовато-серого туфа, их раньше белили известью. На таком тусклом
фоне особенно ярко сверкают белые камни резных ободверий и столь же
ослепительные белые львы — недремлющие стражи, что возлежат и наверху и
внизу, на больших плитах над ободвериями и по их сторонам. Эти львы совсем
необычные — у каждого по одной голове и по два туловища, одно идет поперек
стены, другое вдоль. Их высекал самый искусный мастер.
Есть в Суздальском соборе настоящее чудо: это двери, одни
западного входа, другие — южного, так называемые Златые врата.
Златокузнецы сдержали свое слово князю Юрию, когда взялись
создать двери краше, изящнее, причудливее, нежели их отцы создавали для
Успенского и Дмитриевского соборов, а их деды для Золотых ворот Владимира и
для Боголюбовского соцветия.
Эти двери о двух створках. Медные валики идут сверху вниз
и справа налево и разделяют каждую дверь на двадцать восемь квадратов, по
семь в ряд, в каждом квадрате медная пластина — тябло. Эти пластины — подлинное
чудодейство XIII века. Сперва они покрывались тонким слоем воска, на котором
чем-то острым прорезался рисунок. Потом эти прорези рисунка заполнялись
золотом, смешанным с ртутью и растворенным в «царской водке», потом пластину
обжигали, растаявший воск сливали, а пластину прибивали в соответствующий
квадрат дверей. Двери получались черные с картинками — тяблами, мерцающими
золотым сиянием тонких линий и золотыми буквами. В каждой дверной створке
вместо ручек было вделано по золоченой львиной маске с кольцом в пасти.
На западных главных дверях эти тябла похожи на иконы и
посвящены церковным праздникам, в том числе и введенному Андреем празднику
Покрова. А на южных дверях изображены разные сценки из церковной истории. Вот
тябло — юноша с четырьмя овечками, это жертвоприношение Авеля. Другое тябло —
юноша играет с собачками: но это не собачки, а свирепые львы, которые хотят
растерзать того юношу — пророка Даниила. В нижнем ряду есть тябло: лев один,
он поднял лапу и улыбается, а его длинный, извивающийся язык превратился в
стебель растения о трех листьях; и подобным же растением заканчивался его
удивительный хвост.
Валики между тяблами покрыты сложным растительным узором,
а где перекрещиваются валики, помещены выпуклые «умбоны» с изображениями
свирепых львов, птицедраконов и других чудищ.
Богомольцы перед тем, как войти в храм, останавливались,
пораженные, возле дверей, кто умел — читал поучительные надписи, прочие
слушали, глядели во все глаза. Так простолюдины наглядным образом обучались
закону божьему, а на самом деле с большим интересом рассматривали
занимательные картинки невиданной золотой книги.
Ну а мы, отдаленные потомки тех богомольцев, когда входим
в собор-музей, с не меньшим интересом глядим на эти тябла и удивляемся
высокому искусству, умению и вкусу древних златокузнецов-художни-ков,
создавших эти наполненные жизнью картинки.
Кстати, не в одном Суздале были такие Златые врата.
Летописец, говоря о пожаре нижегородского собора, со скорбью добавляет, что и
«двери, дивно устроенные медию золоченою, згореша».
Много чего «дивно устроенного» создали златокузнецы для
Суздальского собора. Но сколько исчезло, погибло в пламени или было
разграблено! Летописец говорит, что пол в соборе был устлан «моромором
красным разно-личным», то есть поливными разноцветными плитками,
образовывавшими на полу разнообразные сложные узоры. И эти плитки исчезли
бесследно.
И еще летописец говорит о внутренней росписи собора. Нынешние
неутомимые исследователи открыли остатки фресок XIII века. Раньше
всегда любовно оберегали живопись предыдущих лет, ее не сцарапывали, не
счищали, а покрывали новыми слоями красок. В течение веков роспись
возобновлялась много раз, и где-нибудь еще прячутся дивные творения древних
живописцев. Придет время — их разыщут.
Печальна участь архитектурного наследия тщеславного
великого князя Юрия. Мы даже не знаем, являлись ли чересчур высокие храмы,
созданные его самонадеянными зодчими, шагом вперед в сравнении с
белокаменными чудесами прежних лет. И только суздальские Златые врата
убедительно говорят нам, каких высот достигло русское прикладное мастерство златокузнецов
XIII века.
Источник: http://«Сказания о белых камнях» Голицын С.М. |